Друг ты мой, … единственный (#2)

Мы по взаимному согласию и с видимым удовольствием часто выезжаем “на природу”, подолгу гуляем по лесу, летом купаемся, море это или река - неважно, любой водоем для нас радость. Эту самую природу мы обожаем. С благодарностью принимаем каждую возможность набегаться по лесу, напрыгаться, я даже однажды наблюдала, как Шеля пустилась танцевать от избытка чувств – не смогла удержать поток эмоций. Ходить она, можно сказать, не умеет, мчится по лесу, останавливаясь только на распутье: “По какой дорожке пойдем дальше?”. А водная стихия совершенно магическим образом действует на ее нервную систему, может быть, как на Айвазовского, который ничего другого не рисовал (сравнение с мастером возможно и кощунственно, но уж больно метко). От воды увести мою подружку невозможно. Плавное течение реки, сумасшедший морской прибой, даже равнодушная гладь озера ее завораживают, нервы натягиваются, как струна, соображение отключается, остается один восторг от предвкушения прикосновения к прохладной воде и возможности слиться с окружающим естеством. Того и гляди, какой-нибудь Водяной в омут заманит. Ведь добровольно за ним пойдет, ничто не остановит.
Есть у подружки и свои недостатки, не без того. Она нетерпима к незнакомым. Видимо, от ощущения смутной опасности, исходящей от неизвестного, причем какого-то интуитивного, на уровне генетики (никто никогда не причинял ей видимого зла). Окружающим она категорически не доверяет, убедить ее в обратном невозможно. Отсюда и желание защититься и защитить своих друзей и близких от всех вокруг. Делать это стремится, не ожидая наступления непоправимых событий (ну правильно, как бы не опоздать), по принципу “лучшая защита – нападение”. Одергивание не помогает, она явно считает, что я не ведаю опасности, поэтому надо принимать самостоятельные решения. Иногда невольно приходит в голову мысль: “А что, если она права?”. С такими утверждениями, конечно, трудно жить, но, похоже, они имеют право быть, раз уж Шеля демонстрирует нам пример.
Существует и объект, который подружка боится больше всего на свете – это доктор. Хоть раз в год каждому из нас приходится посещать какое-либо медицинское учреждение. Не знаю, как Вы, а я всегда волнуюсь при входе в кабинет врача – обязательно огорчит каким-нибудь неожиданным результатом. Шеля же не просто волнуется, а трясется, как осиновый лист. Ей претит даже приближение к соответствующим местам - очень мрачные рисуются картины. Когда же возникает необходимость обратиться к врачу, подружку приходится долго уговаривать, потом практически волоком тащить в соответствующий кабинет, она действительно упирается и периодически поворачивает назад – приходится догонять и придавать ей нужное направление. Уже на приеме она делается абсолютно безразличной ко всему – “режьте меня на части, кушайте с маслом”. Однако выбегает от врача резво, энергично, без каких-либо компромиссов на счет повернуть назад. Мне странно проявление слабости от такого сильного (и морально, и физически) существа. Подружка у меня на земле стоит твердо, никакие душевные бури ей не страшны. Физической же форме остается только позавидовать. Мне б такую! И все же … Сидит в своем кабинетике этот страшный доктор, даже от мысли о котором делается нехорошо. Ой, а того ли Шеля опасается? Я вдруг вспомнила отрывок из детского стишка: “Парикмахера – вот кого надо бояться!”. Эх, Шеля, Шеля, знала бы ты об этом!
Несколько лет назад жил в нашем доме еще один постоялец, которого Шеля не то, чтобы боялась, как доктора, но побаивалась однозначно – это кошка Эрнестина. Недолюбливание переросло во взаимное чувство, хотя зачинщицей была все же кошка. Эрнестина, сидя на высоком месте (на пианино), зорко следила за каждым Шелиным шагом, а когда последняя приближалась к обозначенной (кошачьим умом) границе, резво переходила в атаку. Шеля же с уважением относилась к “сотоварищу”, в бутылку не лезла и конфликты старалась сгладить, то есть разрешить мирным путем. Противник был непреклонен: ”Белые флаги вывешивайте в других местах!”. Меня забавляло происходящее. Эрнестушка давно умерла (пришел срок), но имя это до сих пор настораживает Шелю.
Вы уже, наверное, догадались, что речь идет о моей собаке американском питбультерьере Шейле де ля Клер. Среди людей у меня полно приятелей и знакомых, я ими очень дорожу, а вот с друзьями дела обстоят похуже – или растеряла, или не нажила (разницы никакой – результат один). Хотя я, также как и каждый из вас, многих определяла именно этим словом до поры, до времени. Потом это определение неизбежно заменялось другим, под воздействием обстоятельств, естественно, не на ровном месте. И конечно, я чувствовала бы себя обделенной, если бы не существование в моей жизни подружки, о которой я Вам с искренним наслаждением рассказала.