Мишенькa (продолжение)
Иногда мы ломимся напролом в детский мир, не задумываясь о разрушительных последствиях, которые может оставить в нем наше необузданное (а порой и необдуманное) вмешательство. Прежде чем вторгаться на чужую территорию, задумайтесь, насколько ваши вторжения необходимы и полезны для проживающего на этой территории населения. Принесет ли оно с собой что-то позитивное или лишь сумятицу в еще не устоявшиеся души, а дальше… но кочкам, по кочкам, и бух в ямку.
Одиннадцать лет парят в атмосфере Дюма, Майн Рида, Жюля Верна. Перечитайте “Трех мушкетеров”, обратите внимание на Арамиса, отбросьте благородство (пока, т.к. мал еще, или совсем – не его) и Вы получите представление о Мишеньке. Одеколон, ондулясьон, аккордеон – Франция, это Мишенькина страна по духу. В детстве ребенок даже разговаривать стремился с французским прононсом - сильно грассировал букву “р”, потом логопед это дело подправил, но то, с чем родился, трудно изжить, потому когда в гимназии пришло время изучения второго иностранного языка, Мишенька безоговорочно выбрал французский, и в доме зазвучала настоящая французская речь. Как любой арамис, Мишенька – “шелковый” умник (это я не об учебе, с ней у нас пока мало что ладится). У него даже вид этой шелковости соответствует: всегда аккуратен, коротко пострижен, элегантно носит костюм, любит “вкусный” парфюм. Мягкий, гладкий, обтекаемый, нежный, как шелк (хватит на десяток взрослых). И ум у Мишеньки шелковый - не порывистый, не резкий, не обвальный. Спокойный и неторопливый. Его головушка способна и жаждет вместить в себя огромный пласт информации о мироздании. А помню, как перед походом в первый класс пытала Мишеньку вопросами об одной из самых высоких вершин в мире – Эвересте. Изначально выдала ему заметку по этому поводу из детской энциклопедии в виде 5 предложений и каждую субботу по дороге на дачу пыталась из него хоть что-нибудь вытянуть из сказанного. Он таращил на меня свои ясные глазенки и никак не мог понять, что я добиваюсь элементарного – чтобы он запомнил и повторил. Потом в процесс вмешалась мама, и мне стало неинтересно. Прошло-то всего 4 года, а диапазон Мишенькиного любопытства расширился - от жизни едва заметной козявочки до вселенских галактик. Сколько нового (того, что когда-то явно упустила) я слышу от него! Что бы он ни увидел, ни прочитал, ни услышал, захлестывает его своей новизной и удивительностью (“А я и не знал!”) и стремится выплеснуться на близких, самых дорогих людей, причем в оригинальной детской интерпретации. Но вы не представляете, как это иногда отличается от наших представлений, как необычно и удивительно, а все потому, что не хватает нам детского воображения, широте и богатству которого нет предела. Куда же оно девается со временем?! Наверное, те, кто способен нести эту чашу по жизни, не выплеснув из нее ни одной капли, способен и ставить, и решать проблемы исключительным, гениальным способом.
Все дети чрезвычайно талантливы уже потому, что обладают неиссякаемым воображением. Все, без исключения. Это мы, большие взрослые, порой не можем их маленьких талантов разглядеть. Или не можем, или не хотим – нет большой разницы. Результат же грозит ошеломить: или мир получит Эйнштейна, или нет. Слишком яркий талант (это штука избирательная кем-то свыше), который не требует подталкиваний и ускорений, сам пробьется, даже если его тормозить. В остальных случаях он требует серьезной, кропотливой работы для своего развития (вот сюда нам взрослым можно, тут без нашей поддержки не обойтись). Только постоянные усилия приносят сколько-нибудь значительные плоды. Дети ничего не знают об этом и, если им не помочь, могут никогда и не узнать.
Одиннадцать лет парят в атмосфере Дюма, Майн Рида, Жюля Верна. Перечитайте “Трех мушкетеров”, обратите внимание на Арамиса, отбросьте благородство (пока, т.к. мал еще, или совсем – не его) и Вы получите представление о Мишеньке. Одеколон, ондулясьон, аккордеон – Франция, это Мишенькина страна по духу. В детстве ребенок даже разговаривать стремился с французским прононсом - сильно грассировал букву “р”, потом логопед это дело подправил, но то, с чем родился, трудно изжить, потому когда в гимназии пришло время изучения второго иностранного языка, Мишенька безоговорочно выбрал французский, и в доме зазвучала настоящая французская речь. Как любой арамис, Мишенька – “шелковый” умник (это я не об учебе, с ней у нас пока мало что ладится). У него даже вид этой шелковости соответствует: всегда аккуратен, коротко пострижен, элегантно носит костюм, любит “вкусный” парфюм. Мягкий, гладкий, обтекаемый, нежный, как шелк (хватит на десяток взрослых). И ум у Мишеньки шелковый - не порывистый, не резкий, не обвальный. Спокойный и неторопливый. Его головушка способна и жаждет вместить в себя огромный пласт информации о мироздании. А помню, как перед походом в первый класс пытала Мишеньку вопросами об одной из самых высоких вершин в мире – Эвересте. Изначально выдала ему заметку по этому поводу из детской энциклопедии в виде 5 предложений и каждую субботу по дороге на дачу пыталась из него хоть что-нибудь вытянуть из сказанного. Он таращил на меня свои ясные глазенки и никак не мог понять, что я добиваюсь элементарного – чтобы он запомнил и повторил. Потом в процесс вмешалась мама, и мне стало неинтересно. Прошло-то всего 4 года, а диапазон Мишенькиного любопытства расширился - от жизни едва заметной козявочки до вселенских галактик. Сколько нового (того, что когда-то явно упустила) я слышу от него! Что бы он ни увидел, ни прочитал, ни услышал, захлестывает его своей новизной и удивительностью (“А я и не знал!”) и стремится выплеснуться на близких, самых дорогих людей, причем в оригинальной детской интерпретации. Но вы не представляете, как это иногда отличается от наших представлений, как необычно и удивительно, а все потому, что не хватает нам детского воображения, широте и богатству которого нет предела. Куда же оно девается со временем?! Наверное, те, кто способен нести эту чашу по жизни, не выплеснув из нее ни одной капли, способен и ставить, и решать проблемы исключительным, гениальным способом.
Все дети чрезвычайно талантливы уже потому, что обладают неиссякаемым воображением. Все, без исключения. Это мы, большие взрослые, порой не можем их маленьких талантов разглядеть. Или не можем, или не хотим – нет большой разницы. Результат же грозит ошеломить: или мир получит Эйнштейна, или нет. Слишком яркий талант (это штука избирательная кем-то свыше), который не требует подталкиваний и ускорений, сам пробьется, даже если его тормозить. В остальных случаях он требует серьезной, кропотливой работы для своего развития (вот сюда нам взрослым можно, тут без нашей поддержки не обойтись). Только постоянные усилия приносят сколько-нибудь значительные плоды. Дети ничего не знают об этом и, если им не помочь, могут никогда и не узнать.